Свидетельства очевидцев восстания

Диверсионные немецкие действия в период Варшавского Восстания

Александэр Яцек Ковалевски,
Aleksander Jacek Kowalewski
сын Павла и Агаты; рождённый 17-ого августа 1920 года в г. Вильно;
умер 20-ого мая 1997 года в Варшаве
псевдоним „Лонгинус” полк Башта компания связи К4
pseudonim «Longinus», pułk Baszta, kompania łącznosci K-4

         В книге Казимежа Малиновского под заглавием – «Солдаты связи в сражавшейся Варшаве», автор приводит высказание генерала фон дем Баха, который во время разговора с дипломированным полковником Хеллером ( Казимеж Иранек Осмэцки ) в течение капитуляционных переговоров в г. Ожарув, фон дем Бах заявил, что немцы перебросили в город по каналам осведомителей, преимущественно фольксдойчев или украинцев, которые после собрания информации возвращались смешанные с гражданским населением уходящим из осаждённого города. На потверждение немецких действий диверсионных на территориях занятых восстанческими отрядами я приведу следующий факт. С 1-ого сентября 1944 года услились сражения в районах улицы Черняковской и Хоцимской. Немцы после занятия квартала Садыба начали атаковать нас с двух сторон, от Чернякова и со стороны улицы Подхорунжих, стараясь столкнуть в направлении улицы Бельведерской с целью захвата Нижнего Мокотува. Наша телефонная линия протягивалась от командования – участка помещающегося при улице Стемпинской 4, бежала вдлоль улицы Хэлмской и пересекая улицу Бельведерскую связывала их с 10-ти номерочной телефонной централей при улице Пясечинской. Больше всех повреждений наступало при улице Бельведерской, в это месте кабель пробегал вдоль низкой баррикады заслоняющей слишком не тщательно движение лиц пробегающих по улице Бельведерской. Немцы были хорошо встрелены в это место из своих стоянок при улице Вилловой и Слонечной. Даже не видя никаких профилактических движений обстреливали эту баррикаду. Рикошеты снарядов или осколки тротуарных плит лежащих на верхушке баррикады пересекали нам кабель линии раз за разом. Мы решили противостоять тому и увеличить надёжность линии. Следовало сдублировать а даже утроить число жил на этом участке, так чтобы в случае пересечения одной жилы или даже двоих связь оставалась удержимой. Однако для этих целей нужен был добавлчный кабель. До сих пор существующий был пересечён во многих местах. При этом соединения сделанные в таких условиях при отстутствии соответственной изоляции были несовершенные. В вечерние часы при увеличительной влажности воздуха наступали заземления линии, что ухудшало условия слышимости, а даже прерывало связь. Я докладывал об этом командиру взвода поручику «Кемпе» умоляя про кабель. Он сообщил мне, что все запасы стали исчерпраемые, он может мне дать только немного кабеля для осветительной инсталяции в шелковом переплёте. Он обратил внимание, что мы должны самстоятельно искать кабель того сорта на собственной территории.
         26-ого сентября 1944 года по приказу Командира полка „Данеля” вместе с солдатами моей компаний мы вошли в канал с целью перехода в жилой квартал Срюдместье. Как оказалось было уже слишком поздно. Немцы предвидя такую возможность заббарикидировали некотрые участки каналов и поставили охрану около люков. Я не буду оприсывать 15-ти часового путешествия в каналах и всех трагедий, каких я был свидетелем. Я поясню только конечный его отрывок. После исчезновения по моему взгляду возможностей перехода каналами в Срюдместье я решил вернуться к пункту выхода то есть к люку при улице Шустра и Балуцкого, чтобы разделять судьбу с солдатами заслоняющих отрядов, которые остались ещё на своих постах.
         Проходя в командование по улице Дольной с завистью я наблюдал за линией связывающей центральную станцию при улице Пясечинской с центральной станцией на улице Мальчевского, построенной захваченным кабелем немецким в красивой голубой изоляции. Каждый замеченный кусок проволоки или кабеля возбуждал мой интерес.
         Доходя до улицы Пулавской я заметил свисывающий с ветви акации, растущей на откосе при улице Доьной, не изолированную проволоку телефонной воздушной линии. К сожалению, проволока эта не пригодилась к нашим целям. Я должен был идти дальше, но я заметил, что второй её конец достигал крыши веранды здания Гигиены стоящего над ровом улицы Дольной и исчезал под клапаном крыши веранды. Это возбудило моё беспокойствие, нет ли у меня контакта со случаем подслушивания нашей линии. С состава проволоки, которая на первый взгляд мог считаться за сорванную сеть телефона, что было тогда явлением повсеместным не возбуждающим побольшего интереса, по укрытию его частично в листьях дерева и наконец помещения второго конца проволоки под клапаном крыши, что было видно только из некоторых мест следловало, что это неясное дело. Побуждённый я пошёл вверх, чтобы со стороны улицы Пулавской войти в здание Гигиены. Это был дом одно- или двухэтажный ( это я точно не помню ). После входа в середину я направился на второй этаж, чтобы дальше по коридору дойти к южной стене со стороны улицы Дольной. Из окна я увидел крышу веранды. Она была трёхопадающий, сделанный из бляхы. В южной части был виден клапан, под которым исчезал второй конец проволоки. Я придумывал, что мне делать. Должен ли я открыть окно и посмотреть в клапан? Или организовать облаву управляемую знатоками по этой области?
         Поступая необдуманно я могу только перепугать лица заинтересованные, не находя виновника. Нечаянно я покинул здание и побежал к квартиру 2 отряда и доложил. Вдруг был организован патруль, с которым мы направились в здание гигиены. Здание стало обставлено, и я с тремя членами патруля вошли в середину. Мы нашли портье и вместе с ним мы подошли к окну, из которого можно было войти на крышу веранды.
         Он поддерживал правой ладонью левую руку, которой рукав отекал кровью. В моменте, когда они нашлись около нас офицер приказал перевести сержанту подх. Будкевичу следующее объявление; „всех, которые будут пытаться сбеживать встретит то же самое” – тут указал на „Блондинка” – „Росстрелять”. Солдат, котороый его привёл взял его за плечо и уставил на окраине тропинки, лицом в направлении ул. Бельведерской. Наказанный мог смотреть в последний момент своей жизни на конец улицы Подхорунжих, при которой он жил. Может быть он видел даже свой дом, к которому с такой силой бежал, где ждала его вероятно мать. Не хватило ему счастья, ибо был намерен снарядом.
         Прежде всего следовало испытать нет ли там никого укрытого. Я вошёл на крышу и приоткрыл каплан, стараясь посмотреть в середину. В части освещённой я заметил лежащее там сено. Это свидетельствовало об этом, что кто-то устроил себе уютное логово. Не слыша никаких откликов внутри чердака я решил войти в середину. Медленно я вползал в отверствие придерживаясь руками его берегов. Не видя внутренности, ногами я испытывал, не встречу ли я какую-то преграду. Ничего такого не случилось. Будучи уже в середине я мог только в состоянии лежа осмотреть внутренность мансарда. К сожалению ничего кроме сена и конца проволоки там я не нашёл. Чердак тогда был пустой. Кто-то, кто устроил здесь себе логово и подслушивание наших линии был в этот момент на другом месте. Кто кроме того был позакомлен с этим делом оставалось объяснить. Этим должны были заняться служащие 2-ого отряда, приняли дело чтобы довести его до конца. Я должен был возвращаться к своим обязанностям. После трёх или четырёх дней мне передали письмо в комендантуре компании, в котором я получил благодарность от Командования Отряда 2-ого, за оказанную зоркость и помощь в уничтожению акта диверсии, к сожалению документ свидетельствующий об этом был у меня отнят во время частного обыска после выхода из каналов при улице Дворковой.

Александер Яцек Ковалевски
Перевод с польского: Станислав Сьмигельски

Александэр Яцек Ковалевски, Aleksander Jacek Kowalewski сын Павла и Агаты; рождённый 17-ого августа 1920 года в г. Вильно; умер 20-ого мая 1997 года в Варшаве псевдоним „Лонгинус” полк Башта компания связи К4 pseudonim «Longinus», pułk Baszta, kompania łącznosci K-4