Свидетельства очевидцев восстания

Харцерская судьба

Станислав Серадзки ,
рождён 14.09.1921 г. в Илoвo вблизи г. Дзялдово
сержант младший хорунжий Армии Крайовой пс. «Сьвист»
группировка АК «Радослав»
взвод «Фэлек», рота «Руды», батальон «Зоська»

         Я сын Дзялдовской земли, где до войны выдержал экзамен на аттестат зрелости и с 1932 года был харцером (скаутом). В 1939 году я был вожатым 75-ой Поморской Команды Харцеров имени Князя Юзефа Понятовского. Тут же перед взрывом войны – одну неделю - 6 дней, я свёртывал харцерский лагерь, которого я был комендантом, в пределах Любавы, неподалёку от тогдашней границы с восточной Пруссией. И я должен сказать, что нам удавалось на самой границе устроивать харцерские костры, которым очень охотно прислушивались немцы из-за границы. Я уже тогда предчувствовал, что приближается для нашей страны, для нашего народа какое-то несчастье. По поведению некоторых немцев можно было прийти к выводу, что они нахальные и приготовлены к агрессии. Я не смог тогда довезти имущества лагерного домой, в г. Дзялдово. Я стал эвакуирован в местность Влодава на реке Буг и там всё моё харцерское имущество пропало в день 17-ого сентября 1939 года когда Красная Армия вторглась на нашу территорию.
         Я возвращался в харцерской форме в г. Дзялдово и в окрестностях м. Гура Кальвария после перехода реки Висла я стал задержан немецкими солдатами и осаждён в тюрьме в Гуре Кальвария - в огородах, где деревья состовляли граничные пункты для отдельных групп пленных. Потом увезли меня в окрестности г. Крулевец (Калининград) в лагерь пленных. После 5-6- и месяцев нашёлся там офицер немец, который спросил какой род оружия представляет моя форма. Я ответил то это не род оружия только форма польского харцера, форма польского скаута.
         - « Что вы в таком случае делаете в лагере пленных?»
         - «Спросите тех, которые меня сюда пригласили».
         Скоро я стал выброшен из этого лагеря на работы, сперва селькохозяйственные. В июне 1941 года во время первого побега в Варшаву я стал пойман жандармерией на железнодорожном вокзале в г. Ольштын, тогда Альштейн. Благодаря владению немецким языком мне повезло их обмануть. Я утверждал, что я не удираю из Польши но что я приехал из Польши и ищу работу. Я так заговорил немцев, что они поверили мне и дали работу на газовом заводе в Ольштыне – до июня 1942 года. Тогда мне повёз второй побег. Я появился в Варшаве и уже в августе 1942 года я стал играть харцером. Я ответил, что я не должен начинать, так как я харцерь с 1932 года. И тем способом я начал свою деятельность в организации Шарэ Шереги (Серые Шеренги). Я попал в хуфец Воля. (хуфец – организационная единица польских харцеров – скаутов).

         В 63-ью годовщину битвы под Арсеналом я хотел бы рассказать про отбитье Янка Бытнара «Рудего». В то время когда Янек стал арестован мы жили нормальной жизнью подпольной харцерской организации Серые Шеренги. Надо здесь напомнить, что решение о переходе харцерской организации в подполье наступило 27-ого сентября 1939 года накануне капитуляции Варшавы перед немецким насилием – капитуляция произошла 28-ого сентября. На улице Ноаковского Совет Польского Харцерства решил, что харцерская организация начинает подпольную деятельность. Среди собранных тогда на заседании Совета был Александр Каминьски, Станислав Броневски, Хеленка Данелевич. Был там тоже активный харцерь из г. Познань Флориян Марциняк, который скоро стал известен под псевдонимом «Новак». Исполнилось. Харцерство перешло в подполье и 6-7 месяцев позже приняло название-криптоним – Шаре Шереги (Серые Шеренги). Название это имело связь с цветом мундиров девушек, и поэтому что этих шеренгов было двольно много название было наиболее адекватное.
         Шаре Шереги в Варшаве действовали в четырёх хуфцах, при чём постройка всего союза не отличалась совсем от преддыдущего строения. Ставка это была Пасека, хоругви это были Ули, хуфцы это были Рои, отряды это были Семьи. Под такими крыптонимами действовало подпольное харцерство. Рои в Варшаве были честыре. Могучий более всех был наверно Рой «CR» - значит Центр, кторого командиром был Тадеуши Завадзки «Зоська». Второй хуфец – это «Сад» значит Мокотув, комендантом которого был Янек Бытнар пс. «Руды». Хуфец Воля, в который я имел честь принадлежать это Рой «WL», комендантом которого был Антек Копалка пс. «Антек из Воли» и наконец четвёртый хуфец Рой «BR» - Прага, с комендантом Генриком Островским пс. «Генрик».
         Эти четыре хуфца Серых Шеренгов выполняли прекрасную работу. Конечно не во всех боевых действиях Уля «Висла» - хоругви варшавской я мог принимать участие, но во многих, со многими людьми я познакомился, со многими я беседовал друг с другом, при многих я испытал как верны мы были нашей присяге в Шарых Шерегах.
         В доме при улице Желязной вблизи Сребрной, на чердаке я положил два палца на харцерском кресту держанном в ладони моего вожатого отряда Юрка Закржевского пс. «Вонсик» и повторял: «Я клянусь на Твои руки выполнять службу в Шарых Шерегах, организационным приказам мириться, организационые тайны сберечь, перед жертвой жизнью не отступить».
         Эта последняя часть говорит всё – она понятна и глубоко затрагивающая. Я видел во время оккупации как юноши оставались верны этой присяге и особенно я видел товарищей павших в Варшавском Восстании, часто чтобы спасать ближнего.
         Хуфец Воля не был так активен как Прага, Центр или Мокотув, но в нём тоже выросли несколькие выдающиеся персонажи, которые я вижу в Варшавском Восстании в героических действиях.
         14-ого февраля 1943 года комендант хуфца Прага Хенё Островски женится на Валентине Хорнувне (Горневна). Они избрали совместную жизнь, хотели радоваться этой жизнью и выпало им радости только месяц. Когда были уже супружеством, на улицу Осецкую 31, где они жили, приехал какой-то родственник из островского региона, из келецкой земли, который хотел очень импонировать Генрику как это он действут в подполье. Это было очень некрасивое, как я сегодня об этом думаю, так не годилось. Солдат подполья не должен был так громко кричать, хвастаться тем, что он борется с немцами, что у него за поясом пистолет. Он приехал из люблинского района с оружием за поясом, как это возможно.
         Ну и этот родственник спровоцировал Генрика, который тоже признался, что действует в подполье. В это время он приготовлялся к действию взрыва железнодорожного моста в м. Чарноцин и материалы к этому имел спрятанные в табуретке с открываемым дном. Спровоцирован он похвастался этому дураку:
         - «Ну посмотри, мы тоже действуем – мост вылетит в воздух».
         И это вызвало несчастье. Родственник возвращался на поезд, где-то на Повисьле стал задержан жандармами. Они обнаружили пистолет за поясом и юноша попал в руки гестапо на Павяке. Результат был такой, что жандармерия и гестапо прибыли на улицу Осецкую 31. Они знали где стоит табуретка, знали как открыть её. Они взяли обоих супругов. Валя попала сразу в Освенцим а Хенё проходил тяжёлое следствие в алее Шуха в Варшаве. Хенё мог предвидеть, что в каждый момент может произойти несчастье. К сожалению он забыл об этом 17-ого марта 1943 года. В кармане у него был блокнотик, в котором была коротенькая записка – Аллеи Неподлеглости 159 кв. 63.
         И немцы не спрошивали даже Генрика что это за адрес. А адрес этот это была квартира молодого человека, Янка Бытнара пс. «Руды», коменданта хуфца Серых Шеренгов.

Янек Бытнар «Руды»

         23-его марта 1943 года в квартиру при Аллеи Неподлеглости (Независимости) прибыло шестеро гестаповцев. Они взяли с ней всеех присутствующих: отца пана Станислава Бытнара и его сына Янка. К счастью не было этой ночью дома пани Здиславы Бытнаровой, матери Янка и его на пять лет младшей сестры Дануси, которая одинокая из этого общества живёт до сих пор. Обе женщины избегли несчастья. Дануся была у своей учительницы на улице Хожей на подпольной учёбе. Она прозевала комендантский час, осталась на ночь и это спасло её. Пани Бытнарова была в то же время в окрестностях Нового Мяста, где обучала детей в подпольной школе на уровне начальной школы. И там именно она узнала об несчастье какое произошло в их доме. Дануся в тот же день, в котором стали арестованы оба мужчина из её семьи возвращалась в свою квартиру на третьем этаже. И этаж ниже хорошие соседи пригласили её в свою квартиру и предостерегли перед тем что случилось: ночью немцы взяли папу и Янка. В квартире в то же время сидели два гестаповца и ждали следующих жертв. Дануся не ходи вверх.
         Я не должен говорить что эта девушка переживала. С плачем поехала к Тадеушу Завадзкому – коменданту хуфца Срюдместье и к товарищу с довоенного времени из Лицея имени Баторого Янка Бытнара. Эти два парня очень дружились друг с другом. И об этой дружбе знала Дануся. Она побежала на улицу Кошыковую в здание Варшавского Политехнического Института где жил с семьёй пан Юзеф Завадзки, отец Тадеуша, преподаватель в Политехническом Институте. Она постучала в дверь, её пригласил в квартиру пан профессор Завадзки. Когда она нашлась в передней она ужасно зарыдала. Я не воображаю себе сегодня, что эта девушка должна была тогда переживать.
         Плач услышал находящийся в своей комнатке Тадеуш. Он вышел в переднюю. Дануся пала в его объятия и рыдая говорила об несчастье какое встретило её семью. Тадеуш тогда, я могу так смело сказать, только для умиротворения девушки, схватил её за рлечки, потряс и сказал:
         - « Данка, перестань, ведь мы его ещё сегодня будем отбивать».

Тадеуш Завадзки «Зоська»"

         Ведь Тадеуш не знал где «Руды», как его можно отбивать. Если даже он находится на Павяке. Так как все наши патриоты. То из этого Павяка отбить кого-нибудь не было уж так легко. Но он хотел её поддержать на душе. И правильно.
         За этой мыслю Тадеуша пошли действия намеренные на проведение действия отбития Янка из лап немцев. В этот момент обратился к Тадеушу молодой человек – Конрад Окольски пс. «Куба», сын директора госпиталя имени Младенца Исус при улице Новогродзкой. Этот вот «Куба», позднейший мой командир взвода в батальоне «Зоська» за 4-5 недель до ареста Янка сам стал арестован и был узником Павяка. Схвачен был на Саской Кемпе во время какой-то перестрелки, в которой он не принимал участия. Немцы не имели на него непосредственных доказаний, так что к нему относились чуть то облегченно. К тому добавились значительные ценности в золоте и брилиантах, предлагаемые кому нужно паном доктором Окольским. «Куба» стал освобождён перед арестом Янка.
         И это был первый жест со стороны судьбы, который разрешил на это чтобы думать серьёзно о проведении действия Арсенал. «Куба» был транспортирован на допросы из тюрьмы на Павяке при улице Дзельной в здание гестапо при Аллеи Шуха 23, где теперь находится Министерство Народного Просвещения. «Зоська» вместе с «Кубой» перешли маршрут проезда автомашины перевозящей заключенных из Павяка на Шуха и обратно четыре раза уже 23-его марта 1943 года. «Зоська» действовал уже в первый день после ареста «Рудего».
         Он узнал маршрут проезда машины с заключёнными и искал место, в котором можно было бы предпринять так серьёзный бой, первый в Варшаве. Битвы в таком масштабе ещё Варшава не пережила. Поэтому предложение проведения ей требовала обдумания и согласия командира отрядов диспозиционных Кедива Главного Командования Армии Крайовой. Пан майор Ян Киверски пс. «Олива», «Директор», «Луцки» выслушал предложение «Зоськи» и высказал одно слово:
         - «Тшаскать» (Ударять!)
         Это слово услышал Тадеуш 26-ого марта, когда пан майор вернулся с просмотра отрядов Армии Крайовой на местах. Всё что сказал «Куба» было очень полезное в подготовлении битвы. «Зоська» действовал очень конкретно и быстро. Ибо он знал по опытности «Кубы» как печальные и мучительные моменты переживает в следствии в тюрьме на Павяке его товарищ, друг Янек Бытнар «Руды».
         Утром в девять часов заключённые были нагруженные в тюремный автомобиль в тюрьме на Павяке. Их было 25 на платформе. Оглядываясь назад чтобы увидеть куда они едут могли встретиться со стрелом гестаповца, которых два сидели в «чёрном вороне» у входа на платформу. Кроме водителя впереди в кабине шофёра сидели ещё два следующих гестаповца. Четыре гестаповца и пятый водитель.
         Самым лучшим местом для проведения битвы казался быть перекрёсток и сложное соединение улиц Белянской с улицей Длугой и улицей Налевки в направлении улицы Дзельной.
         Туда мчащаяся машина-тюрьма, которая проезжала маршрут из Аллеи Шуха через Аллеи Уяздовские, Краковске Предместье, Крулевскую, площадь Маршалка, Белянскую до улицы Длугой, должна была на этом перекёстке притормозить. И этот момент решил использовать «Зоська» для удачного ударения на тюремный автомобиль.

Ориентировочный план битвы под Арсеналом

         Чтобы провести такую битву «Зоська» приготовил хороший коллектив. Он избрал 28 парней, из которых все знали лично Янка «Рудого» и все были готовы не отступить перед жертвой жизни. Все, 28 избранных стали ознакомлены с битвой и касающейся каждого из парней боевого задания.

    
Перекрёсток под Арсеналом

         Самой важной частью этой атакующей молодёжи была группа атаки. Командовал этой группой организатор боя «Зоська» Тадеуш Завадзки. В группу он избрал 13 парней, которые были способны ко всему. Эта группа из тринадцати чеорвек стала разделена на 4 звена атакующие машину. Все четыре звена были расставлены вдоль улицы Налевки от улицы Длугой до улицы Дзельной до поворота в направлении Повисьля.
         Звено первое было под командованием Янка Родовича пс. «Анода». Он имел 4 юношей, одним из них был Тадеуш Хойко. У этих юношей была задача забросить тюремный автомобиль бутылками с бензином. Поллитровые бутылки оклеенные конвертом с химикалиами, которые после лопнутья стекла связывались с бензином и наступало самоспламенение. Оказалось, что это звено имело самое серьёзное задание и самое важное во время этого боя.
         «Зоська» предвидывал, что может что-то не удасться, что разволнованные парни могут бросить бутылками слишком далеко или близко и сохраняющий сознание водитель помчится далее в улицы Налевки. Несколько метров дальше стояло следующее, в три человека, звено с названием «Стен-1» которой командующим был Мацей Биттнер, сын довоенного генерала Войска Польского. Мацек Биттнер, кстати как все остальные участники боя был вооружён в револьвер, короткое оружие за поясом. Звено было снабжено пулемётом Стен – английского производства, которые были у нас от сбросываний. Первое звено имело задачу обстрел экипажа кабины шофёра тюремного автомобиля, но только под прямым углом к направлению путешествия, чтобы огонь не коснулся голов сидящих в кузове заключённых. Осторожность – парни имели приказ сделать это очень тщательно.
         Но «Зоська» предусмотривал, что и здесь может выступить какое-то непредвиденное препятствие к примеру упорство стена и машина убегает дальше. Тогда встретит следующее в 3 человека звено: Стен-2 под командованием Юрка Гавина пс. «Слон». «Слон» имел задачу похожую на предыдущее звено с возможностью стрельбы под другим углом к кабине шофёра. Тадеуш думал, что заключённые после первых взрывов бутылок, гранатов и выстрелов будут искать спрятания ложась на полу в тюремном автомобиле. Если так, то возможным был риск стрельбы над их головами.
         Если бы и тут что-то не повезло, на повороте в улицу Дзельную стояло четвёртое звено под командолй Мацея Алексия Давидовского пс. «Алек».
         Эти 13 парней ждали на сигнал. Сигнал этот должен был прийти от людей, которые знали этот тюремный автомобиль. Около угла улицы Белянской при Театральной площади стоял наблюдатель знающий автомобиль – «Куба». «Куба» видя, что тюремный автомобиль приближается, после убеждения что это тюремный автомобиль а не машина к примеру с маргарином, должен был пройти через улицу Белянскую на месте где теперь стоит костёл для художников и со второй стороны должен был тогда пройти через Белянскую Витек Бартницки пс. «Виктор». Этот сниманием шапки давал сигнал командующему боем, который стоял при самой улице Длугой около Тадеуша. Тогда Тадеуш должен был дать сигнал начатия битвы, выдачи оружия, вытягивания пулемётов.
         Существовала однако ещё другая возможность. Янек «Руды» мог не возвращаться с допроса в тюрьму. Оказывались такие случаи, что мучимый, без сознания заключённый был брошен в подвал в Алее Шуха. Там после ночлега, если утром вернулся к сознанию, был продвигаемый обратно наверх с целью продолжения следствия. Это было добавочное затруднение. Кто-то должен был доложить, что в обозначённый день после проведения битвы – 26-ого марта, Янек после длищегося весь день следствия будет загружён в тюремный автомобиль на улице Шуха.
         Это надо было определить. Это была задача для работника конфетного завода Ведель Зыгмунта Качыньского, после войны председателя Горсовета Варшавы. Зыгмунт Качыньски имел согласие директора фабрики Ведель при улице Замойского на добавочную работу торговлей шоколадом. И «Весолы» разрешал себе предлагать шоколад немцам даже в Аллее Шуха. Об этом узнал «Зоська» и дал ему задачу:
         - «Слушай, ты должен узнать как живёт там «Руды» и будет ли он загружен 26-ого марта в тюремный автомобиль чтобы перевезти его втбрьму на Павяке.
         И Зыгмунт с чемоданчиком и с шоколоадом в руке лазил по коридорам на Шуха. Ему случилось даже, что на третьем этаже он вошёл после постучания в дверь в комнату 228, из-за двери которой он слышал удары и стоны. Здесь слово пояснения. Следствие «Рудего» вели два гестаповца Лянге и Шульц, которые мучили Янка 4 дня. Они били его, один дубовой палкой, второй цепью. Когда он падал на пол со стула или стоя, немцы прыгали на него с письменного стола и толкали его в живот или в ребра. Итог был такой, что Янек имел сломанных шесть ребер, из которых одно под правым плечом пробилось сквозь кожу. И к тому, в последний день следствия, 26-ого марта, Янек «Руды» проходил самые ужасные происшествия, которых я как живущее существо не сумею себе прямо вообразить. Один из гестаповцев, Лянге или Шульц, хватал по очереди пальцы руки Янка и молотком вбивал гвоздь под ногти.
         - «Признайся – мы уволим тебя домой».
         Но «Руды» не сказал ничего, не отступил перед жертвой жизни. Во время этих четырёх, жестоких дней не сказал немцам ничего, ничего. Неудача состояла однако в том, что в его подвале в Аллеях Неподлеглости под углем немцы нашли показания, так что Янек не мог оправдываться, что он не принадлежит к организации и что он не знает ни о чём. Но этой организации и людям из неё не изменил.
         Пришёл день 26-е марта. Наверху Аллеи Шуха, на третьем этаже, прогуливается с шоколадом Зыгмунт «Вэсолы». Он вошёл в комнату, в котором он услышал стоны. Он увидел на полу Янка «Рудего» и стоящих над ним двух палачей, с молотком, с гвоздями. Он извинился, хотел выйти.
         - «Нет, нет, это несчастный случай за работой, ну знаете. Was haben Sie? Что у вас? Что вы хотели?
         «Вэсолы» открывает чемоданчик и предлагает шоколадки. Он делал это к стати впервые, только не в течение следствия. Немцы избрали себе эти шоколадки, на этот раз исключительно бесплатно. Насчёт того, что он вошёл в комнату, немцы получили шоколадки бесплатно. В награду Зыгмунт имел превосходный вгляд в обстановку. Янек «Руды» был избитый, залитый кровью, лицо опухшее, волосы слепленные кровью. Он выглядел ужасно.
         Потом Зыгмунт видел из окна третьего этажа как Янка без сознания, на пледе, кладут на полу тюремного автомобиля. Это сведение он должен был как можно быстрее передать на место боя под Арсенал, чтобы подготовлены там парни знали, что имеют перед собой цель ударения и смогут освободить «Рудего» - Янка Бытнара.
         При улице Длугой 36/38 была маленькая кафе – польская, доверенная. В этой же кафетерий , около телефона исполнял службу Анджей Вольски пс. «Юр». Он ждал сведения по телефону, которое должен был ему передать Зыгмунт Качыньски. Зыгмунт после убеждения, что Янек загружен в тюремный автомобиль должен был выйти из здания гестапо в Аллеи Шуха и пройти к польской, тоже довереной кафеттерии на улице Кошыковой 6 и отсюда по телефону передать сведение, что Янек едет. Справка должна была конечно быть передана шифром. В этом высказании должны были найтись предложения, что мешки с сахаром едут на завод Ведель, что обозначало что среди перевоженных находится Янек «Руды».
         Анджей Вольски имел небольшое приключение, ибо когда позвонил владелец он пытался сделать ему драку. «Юр» вытянул тогда из-за пояса револьвер. «Пане, не мешай пан». Владелец успокоился, хорошо что это был хороший поляк, патриота как позже оказалось. Зыгмунт намеревается двинуться в направлении улицы Кошыковой но он подумал, что может это не удасться. Машина будет быстрее и минует место боя пока он и позвонит. Он должен передать по телефону справку каким-то способом быстрее, уже, вдруг.
         Выходя из здания на Шуха он остановился перед стражником, в чемоданчике он имел ещё 4 шоколадки. Он открывает чемоданчик.
         - « Пане Вахмистр, а вы можете – конец, уже больше у меня нету»
         Стражник конечно схватил эти шоколадки, упаковал.
         - «Сколько с меня?»
         - « Это подарок, пане вахмейстер, подарок. Сегодня я сделал хорошее дело, но одновременно я должен сюда вернуться с шоколадом, с полным чемоданом. Офицеры вверху просили, чтобы я вернулся с новым запасом шоколада. И это сведение, что я иду на завод на улицу Замойского я должен передать, чтобы фабрика не закрывала склада с шоколадом.»
         Ну и вахмистр говорит:
         - «Будьте добры, говорите.»
         Зыгмунт звонит Анджею на улицу Длугую и начинает словами чуть другими чем он должен был говорить:
         - «Пан директор, я хотел бы пану сказать, что я возращаюсь на завод ибо я должен ещё взять запас шоколада».
         Анджей тогда остолбенел. Ещё теперь когда об этом рассказывал не крыл возбуждения. Какой директор, какой склад с шоколадом. Не это должен был услышать. Но в конце концов Зыгмунт сказал и это:
         - «Пан директор, случайно я хотел вам сказать, что мешки с сахаром на грузовике едут на завод, спасибо пан директор».
         И отложил трубку, он не нуждался уже бежать на улицу Кошыковую.
         А Анджей покинул кафе и подошёл к стоящим командующим битвой к Стаху Броневскому пс. «Орша» и к «Зоське» Тадеушу Завадзкому. «Орша» командовал всей битвой так как кроме раньше просчитанных 13 участников атаки были ещё группы охраняющие со стороны Старого Мяста при улице Красиньских, со стороны гетто при улице Пржеязд и со стороны Театральной площади для предположительного противодействия немцев отсюда атакующих.

Могила «ОРШЫ» в участке Шарых Шерегов

         Со стороны Повисьля не нужна была какая-то особенная охрана, ибо этой охраной был отряд Алька Давидовского. И это звено тут же перед началом битвы исполнило первый удар на немцев. Тюрьму на Павяке покинул с женщиной офицер гестаповец, который шёл в направлении Алька. Он приблизился чтобы покончить с жизнью. К женщине парни не стреляли. Отряд в дальнейшем выполнял свою службу а женщина вернулась в тюрьму на Павяке.
         Машина подъезжает, приостанавливается, поворачивает из улицы Белянской вправо в улицу Налевки. На этом повороте водитель конечно приостановился. И в тот момент на кабину водителя упали бутылки брошенные руками парней Янка «Аноды», успешно. Один из немцев, сгорая, покинул кабину. Он выпрыгнул из машины и стал убит при пытке бегства. Водитель потерял обладание над рулём и горел склонённый вперёд. Сидящий кроме гестаповец тоже горел. Остались два конвоира сидящие у входа на платформу. Один пытался бежать с левой стороны и направил свои шаги на улицу Пржеязд. Конечно парни из отряда Мацка Биттнера уничтожили его, далеко не сбежал. А к гестаповцу сидящему с правой стороны платформы с пистолетом готовым к выстрелу парни били в хвост и гриву. В один момент один из заключённых воскликнул: «Не стреляйте, они уже готовы». Немец сидел убит.
         К тюремному автомобилю приблизилась наша машина ведённая Ержим Зборовским пс. «Ереми». К тюремному автомобилю подбежал Эугениуш Кюхер, будущий командир взвода «Алек» в роте «Руды» батальона «Зоська». Он опустил клапан, сбросил неживущего немца и к заключённым пали слова:
         - «Люди, земляки, вы свободны. Удирайте все по улице Длугой в направлении Старого Мяста».
         Они должны были пробегать около нынешнего музея. И многие так сделали.
         Подумайте, что переживает Тадеуш Завадзки, когда все заключённые выпрыгнули из машины, на полу лежит Янек «Руды» без сознания и у кабины, с правой стороны в углу, полагающаяся на стене сидела убитая заключённая. Эта заключённая это Гелена Семеньска, сестра матери Тадеуша Завадзкого. Что этот парень должен был переживать, мне не нужно говорить. Это должно было быть ужасное переживание. Он был командуюшим атакой, он командовал этой битвой.
         Из машины сошла какая-то молодая девушка, заключённая которая присела у убитой и объявила громко, что он не будет бежать. У неё мать на Павяке, она хочет вернуться обратно. После окончания боя немцы её обратно загрузили на Павяк, затем чтобы после нескольких дней убить девушку.
         А Янек «Руды» стал переселен в нашу машину к «Еремему». Его положили на заднем сиденьи, где лежал уже тяжело ранен Тадеуш Кржижевич пс. «Буздыган», который раненый пулей в брюшную полость гранатовым полицистом и первым раненым попал в нашу машину. Потом стал перевезён в госпиталь.

         После оконченного боя все участники отступили в направлении Старого Мяста. В машине, в которую положили тело потерявшего сознание Янка на переднем сиденьи около водителя сел Тадеуш. И Тадеуш увидел тогда руку Янка взвешенную над полом, колеблющуюсю вяло, с чёрными перебитыми ногтями. Что «Зоська» тогда переживал – не мне говорить. Он переживал ужасные моменты.
         Жестоко избитый Янек стал перевезён на улицу Урсыновскую в квартиру семьи Мировских, родителей «Орача» и «Болька». «Болек» это Стефан Мировски, после войны руководящий Союзом Польских Харцеров (ZHP). После многих лет, в 90-ые годы 20-ого столетия Стефан был участником Конференции Мирового Скаутинга в г. Осло. Там на весть, что польская харцерская организация становится членом международного скаутинга от сильного волнения выступил у него сердечный припадок. Мировски из Осло вернулся на родину в гробу.
         Во время отступания из под Арсенала на Старе Място стал тоже снарядом ранен Алек Давидовски, для которого транспорта парни задержали какой-то немецкий автомобиль. Водителя, солдата вермахта ввели в ворота на улице Длугой и «Алек» стал к счастью отвезён в квартал Жолибуж. Потом он попал в руки врачей для продолжение лечения.
         Пан доктор Анджей Трояновски занимался отбитым, больным, стретированным Янком «Рудым». Ухаживание это длилось 4 дня с 26-ого по 30-е марта 1943 года. Состояние Янка было ужасное. Не предвещало это ничего, что этот парень будет спасён. Вероятно на второй день доктор Трояновски вышел в переднюю, где сидел Тадеуш и высказал к нему эти слова:
         - «Зоська». Состояние Янка безнадёжное. Он имеет сокрушенную печень и селезёнку, 6 ребр сломанных, одно вышло сквозь кожу. Лицо побитое, топанное, облитое кровью. Волосы слепленные кровью. Одно спасение это перевезение Янка в госпиталь. Может в больнице...»
         Это было понятно, ибо ведь в домашних условиях на улице Урсыновской не возможным было спасать больного в таком состоянии.
         В отношении к тому, 30-ого марта четыре парня со Стефаном Мипровским во главе и с участием «Зоськи» перевезли Янка в госпиталь на улицу Плоцкую, доверенный польский госпиталь. Там ждал его профессор Мантейфель. Парни уложили Янка на операционном столе, заняли места на стульях в коридоре и ждали первых результатов врачебных исследований и предположительных решений о дальнейшем лечении Янка. После нескольких минут выходит из зала пан профессор Мантейфель и направляет свои шаги к «Зоське». Они знали друг друга. «Зоська» услышал тогда не слова утешения но слова боли.
         - «Тадеуш. Слишком поздно. Вы привезли трупа. «Руды» не живёт.»
         В тот же день умер тоже Алек Давидовски. Спасали дальше Тадеуша Кржижевича, тот однако тоже умер 2-ого апреля. И битва, хотя удалась, хотя отбили столько заключённых, хотя были так сравнительно небольшие потери с нашей стороны, не принесла эффекта. Янек не отыскал свободу в полном смыле этого слова.
         Тут хотел бы я сказать о своих впечатлениях, которыми поделился с нами "Зоська" из мгновений которые провeл с "Рудым" на улице Урсыновской. Яненк был большое время без сознания. А когда был сознательным сумел сказать "Зоське":
         - «Тадек как я счастлив что умираю свободным. Что я не умираю в этих лапах под этой палкой под этой цепью».
         Тадеуш пытался успокоить его.
         - «Тадеуш я знаю что ждeт меня. Я ещe раз объявляю. Я радуюсь что я умру свободным».
         Это о Янке "Рудым" говорит много.
         Следует здесь напомнить ещё одно лицо из последнего звена « Гранаты» Алька Давидовского. Член этой группы Губерт Ленг, самый молодой участник битвы, 19-летний, в момент отступления из-под Арсенала выстрелял из короткого оружия все пули и вскочил в какие-то ворота на улице Длугой, под 29а а может быть 31. Там в воротах он заряжал новые пули в барабан револьвера. В тот момент впал в ворота человек в гражданской одежде и предложил Губерту, что он спрячет его в своём ресторане.
         - «Иди парнишка, тут немцы поймут тебя, иди ко мне».
         Губерт вошёл в этот ресторан и попал в лапы немцев, которые арестовали его. После битвы он стал перевезён в Аллею Шуха. Там перешёл тяжёлое следствие. Сколько дней длилось это следствие , как он закончил жизнь и где стал похоронен – не знаем. Известно однако, что этим вероятным спасителем Губерта был volksdeutsch . Хулиган, так как если бы тогда Губерт после заряжения оружия побежал дальше, он бы жил.
         По содержанию рассказа до сих пор вы знаете уже всё об наших потерях. А со стороны немцев? Убит был звеном «Гранаты» офицер SS после выхода из тюрьмы. Погибли 4 гестаповца – экипаж грузовика. Погиб водитель грузовика. Погибли – 2 польских гранатовых полициста, которые стреляли к нашему Тадеушу Кржижевичу. Погибли 3 служащих арбейтсамта при улице Длугой 34, было раненых 10 немцев. Потери со стороны немцев были, как видно, вольшие.
         После смерти Янка Бытнара «Рудего» осуществилась проблема – что с его похоронами. Тадеуш, при огромном сотрудничестве Мировского, и особенно его брата «Орача» сделал всё чтобы оформить место покоя для Янка на участке Военного Кладбища в квартале Повонзки, в опустевшей неиспользованой могиле А-20 расположенной по правой стороне Аллеи Глувной. Янек там стал похоронен.

Иогила Янка Бытнара «Рудого»

         На улице Урсыновской Янек смог увидеть ещё перед смертью мать. Пани Здислава Бытнар узнала на Новом Мясте о трагедии и об обстановке в какой находится Янек. Она приехала в Варшаву. В квартиру при улице Неподлеглости 159 обе пане, мать и дочь никогда до конца войны не вернулись. Гестапо наблюдало за этой квартирой.
         А пани Бытнарова стала приведённая «Зоськой» в квартиру на улице Урсыновской. У входа в комнатку где лежал Янек пани Бытнарова услышала ещё тёплые слова Тадеуша:
         - «Мама, сделай всё чтобы Янек не увидел твоих материнских слёз. Он так глубоко тронутый, так психически сокрушимый, что если ещё увидит Тебя плачущей, может наступить катастрофа».
         - «Хорошо сынок, я не буду плакать.»
         Пани Бытнарова введена в комнату сидела на стуле у Янка и практически боль не разрешала ей произнести ни слова к своему ребёнку. Янек пытался маму заговоривать. Мать отвечала и в конце ставила вопрос:
         - «Ясю, я знаю, ничего не говори. Я вижу всё, вижу как ужасно тебя Сынок мучили. Но Сынок скажи маменьке что у тебя более всего болит?»
         Тогда «Руды» показал маленький палец у правой ладони, единственный непроколотенный гвоздём.
         - « Он у меня мама болит больше всего.»
         Ну и потом вообразите себе, мать не может быть на похоронах на Повонзках. Всё происходит тайным образом. Я добавлю, что часть кладбища со стороны улицы Повонзковской занята была под могилы убитых немцев. Наш участок А-20 к счастью был местом покоя следующих наших парней, которые погибли во время оккупации и особенно во время Варшавского Восстания.

    
Участок 20А Серых Шеренгов на Военном Кладбище Повонзки

         После битвы под Арсеналом все отступили на Старувку /Старе Място/. Там они стали считать друг друга и установили, что нет Губерта. Начала действовать наша разведка. Что случилось? Он вошёл в ворота. Что случилось в этих воротах с ним. Следствие в ресторане. Утверждено, что из ресторана выехал на машине в Аллею Шуха. Ну и принято решение, что пан Енвин Зоммер должен получить пулю в лоб. Не только он. 2-ого мая 1943 года на улице Мокотовской 6 получил в лоб Шульц, который чаще всего бил Янка дубовой палкой. 26-ого мая на площади Трёх Крестов получил в лоб Лянге, который бил Янка цепью и вбивал ему гвозди под ногти а 18-ого июля 1943 года на платформе вокзала в м. Юзефув вблизи г. Отвоцк получил в лоб Ернст Зоммер, фольксдойч, который был виноват смерти Губерта Ленга.
         «Паном» Зоммером занялись особенно. Наша разведка установила, что хулиган прячется не в Варшаве в ресторане а в Юзефове. Наблюдали имение окружённое высокими деревьями и кустами, из которой Зоммер никогда не выходил. Но пришёл роковой для него день 18-е июля. У Зоммера состоялся большой пир, с водкой, с окриками, стрельбой из пистолетов. Зоммер был на столько трезвым чтобы провести своих товарищей жандармов и гестаповцев на вокзал к поезду но на столько пьяный, что подвёл его инстинкт самсохранения. Когда поезд со всей пьяной толпой отъехал подощёл к нему Мацек Биттнер и исполнил на нём приговор смерти. Он получил в лоб.

         Тадеуш был развитием действия так разрушен, что он поросил отца дать ему отпуск в подпольной работе. Он стал жить в м. Залесе Дольнэ, где возвращался к психическому равновесию. Он ужасно переживал уход Янка, эти слова профессора Мантейфля в больнице, он хотел оставаться от этого далеко. Но он не бездельничал. Сидя в местности Залесе он писал мемуар о дружбе с Янком, о планированной битве под Арсеналом, о проведении самого боя. В июне 1943 года он вернулся менее более к равновесию и эту записную книжку передал Александру Каминьскому. И месяц спустя появилось первое издание «Камней на редут» (Kamienie na szaniec), книга, которой автором был Юлиуш Горецки, это был псевдоним Александра Каминьского. Позднейшие издания были расширенные про дальнейшие битвы, которых было достаточно много.
         Тадеуш вероятно предчувствовал, что ему осталось немного времени и эти воспоминания должны попасть в верные руки. 20-ого августа 1943 года, в месяц после появления первого издания «Камней на шанец» Тадеуш Завадзки был участкником битвы под Сечыхами, маленькой деревушки 15-16 километров за городом Вышкув. Была там сторожка устроеная на внезаконной границе между Пруссией Восточной и Генеральной Губернией, страной для принуждённых поляков. Из 59 участников этого боя он один получил прострел в сердце и погиб на месте. Но остались его воспоминания.

Могила Тадеуша Завадзкого «Зоськи»

         После его смерти, 1-ого сентября 1943 года было принято решение что самый взрослый уровень Шарых Шерегов Варшавские Группы Ударные преобразован был в Спецотделение «Ежы» Главного Командования Армии Крайовой. Тогда два наших друга: Анджей Ромоцки пс. «Морро» и Анджей Курошовски пс.»Длуги» объявили просьбу властям, чтобы этот заново образованный батальон получил крыптоним «Зоська». Существует приказ от 1-ого сентября 1943 года, в котором поручик харцмистр Рышард Бялоус пс. «Ежы» решил о призыве к жизни харцерского батальона «Зоська». В этом батальоне я имел честь выполнять службу.

         Когда вы слушаете сказания свыше восьмидесятилетнего дедушки вы должны помнить, что Сташек «Сьвист» не всегда имел серые волосы. В 1939 году он сдержал экзамен в общеобразовательный лицей. В 1944 году надел на спину форму польского солдата. В этой форме щеголял три месяца до восстания в лесах Пущи Белой вблизи г. Вышкув. За 3 дня до Восстания я вернулся в Варшаву. Я пережил Восстание, был трижды ранен, чудом спасён. Уцелевший также от позднейших приключений в Народной Польше, когда в августе 1953 года пришло мне смотреть на мою мать сидящую в саду и слушающую слова судьи:
         -« Приговоривается обвиняемого Станислава Серадзкого за преступления определённые декретом от октября 1944 года для особенно опасных для Народной Польши на наказание смерти».
         Что я тогда пережил, на что я должен был смотреть. Мать якобы забросили ложкой муки. Из матеньки она стала седая как лунь. А я знал, что через момент падут слова:
         - «На основании амнистии от 1947 года приговор смерти отменяется на приговор 15 лет лишения свободы».
         Из этого 8 лет выпало мне отдыхать в –«санаториях» - Народной Польши, в том числе 7 лет в тюрьме в м. Вронки.
         И чтоб был уже комлект с этой тюрьмой. В июне 1956 года я сижу уже 7 с половиной года. Меня вызывают в кабинет начальника тюрьмы. Преветствут меня пан прокурор, представитель Генеральной Прокуратуры из Варшавы. Он разговоривал со мной два часа, обращался ко мне словами:
         - «Пане Серадзки».
         Тяжело мне было это понять, ибо всё время я слышал:
         - «Бандит ты, фашист, ты сгниешь здесь».
         А тут пан прокуратор:
         - «Пане Серадзки».
         Два часа спустя он встаёт, протягивает мне руку.
         - «Пане Серадзки. Я возвращаюсь в Варшаву и ставлю предложение об освобождении пана из тюрьмы. Нет основ для пребывания пана в тюрьме».
         А главной причиной отношения ко мне как к врагу Народной Польши было моё появление дважды в обществе товарищей из батальона Зоська на лыжном отдыхе в 1945 году в г. Закопанэ и в 1946 году в м. Шклярска Поремба. Там бандиты выезжали продолжать вражескую работу против Народной Польши.
         С июня до октября 1956 года всё время я жду обещенного решения выхода домой, к любимой матери. Мать, к стати, я имел очень храбрую. Она принимала участие в забастовке детей в м. Вжесня. Любимая мать, она сделала меня учеником лицея, сделала меня харцером. Она ждала меня больше всех.
         Тем временем в октябре, в течение утренней зарядки у окна с решёткой я почувствовал сильный укол в левой части грудной клетки. Я рухнул на бетон, вылилась вода из таза приготовленная к мытью. Я попал в тюремный госпиталь во Вронках. Там к сожалению я имел несчастье попасть в руки плохого врача, приходящего из-за тюрьмы. Он сказал, что я после инфаркта и велел мне лежать в кровати без движения. Я вылечусь если буду к этому стремиться и очень стараться. Я стал выполнять его указания.
         В конце ноября входит в тюремную комнату надсмотщик
         - «Который из вас Серадзки?»
         Я поднял руку, я был слабый, я давился. Левое лёгкое якобы не работало.
         -«Вставайте, выходите в коридор, одевайтесь. Вы идёте к начальнику.»
         - « Мне запрещено вставать с постели. Лежу здесь уже месяц, не вставал с него. И не поднимусь, пане цеховой».
         Через несколько минут приходит караульщик посерьёзнее, передовик.
         - «Серадзки, почему вы не хотите вставать?»
         - «Потому, что я имею запрет врача. Я тяжело ранен после инфаркта».
         - «Вставайте однако».
         - «Пане передовик, оставьте меня в покое. Я хочу спокойно умереть. Я после тяжёлого инфаркта, не мешайтие мне скончаться».
         Приходит заместитель начальника пан Кржыжаняк. Он говорит мне:
         - «Пане Серадзки, вы должны встать».
         - «Почему, пане начальник?»
         - «Я получил решение Верховного Суда в Варшаве освобождения Пана, и перед тюрьмой ждёт пана мать».
         Я должен был ожить, должен был встать, должен одеться. Для того чтобы стать на колени перед матерью и потерять сознание. Когда я его отыскал из тюрьмы выбежали врачи, они меня спасали. Мать спрашивает:
         -«Сынок, что мы сделаем?»
         - «Матушка, только к доктору Серошевскому в Варшаве. Это наш врач от оккупационного времени, кардиолог, он должен осмотреть что с моим сердцем».
         - «Хорошо сынок».
         - «Матушка, ищи такси, как можно быстрее. Мы не ждём поезда».
         Таксист из Вронок привёз меня в Варшаву на улицу Асфальтовую. Любимый человек, не принял денег за проезд.
         - «От заключённого не принимается».
         На третий этаж к профессору я вошёл собственными силами, что было убийством. Уложен на диванчике я был тщательно осмотрен профессором. Я помню, что это был очень сердечный осмотр. И к заключению профессор спросил меня:
         - «Кто пану сказал, пане Стасю, что у пана был инфаркт?»
         - «Врач во Вронках, который приходил в тюрьму».
         - «Это не был врач, это был коновал, у вас нет левого легкого».
         Тогда я понял, что меня туберкулёз съел. А в передней профессора ждёт моя мама и через момент она узнаёт, что туберкулёз сожрал мне лёгкое. Что я тогда прозывал. Как мне было жалко, что я вернулся. Почему я с этим туберкулёзом вылез? Заплаканный я потерял сознание. А когда отыскал его на полу стояли носилки и около них два санитара.
         Привязанный к носилкам я попал в санитарный автомобиль. Машина погнала со мной на улицу Карольковую угол Гурчевской. Там перед госпиталем ждала меня пани доктор в белом передничке. Сегодня я понимаю, что предупреждена профессором, кого везут, кому нужна помощь. Я попал к рюнтгену, стал очень тщательно просвечен. Пани доктор присела на стулке у диванчика.
         - «Пане Станиславе, пан как говорят сегодня вышел из тюрьмы».
         - «Да».
         - «А где вы побывли?»
         Я говорю, что в тюрьме на Мокотове один год и 7 лет во Вронках.
         - «Вы восемь лет сидели в тюрьме?»
         - « Да, подтверждаю».
         - « Пан должен жить. А за что вы сидели?»
         - « Я был солдатом Армии Крайовой, был солдатом батальона „Зоська», я был участником Восстания.
         Пани доктор встала передо мной.
         - «Пане Стасю, а может знает пан в батальоне «Зоська» парня с псевдонимом «Куба»?»
         Это тот же герой из под Арсенала, мой командир взвода в течение Восстания. Не знаю я к кому выговориваю эти слова.
         - « Пани доктор, «Куба» это был Конрад Окольски. Я видел его смерть 11-ого августа при улицах Кольской и Спокойной в квартале Воля. Я видел как «Куба» кончался.
         И тогда я услышал только плач мой и пани доктор. Ибо была это Галина Окольска – сестра «Кубы».

         Я пережил, чтобы годы спустя надеть форму харцмистра. Я много действовал в харцерской организации, много раз я встречался с молодёжью. Теперь я чуть присел.

Станислав Серадзки

перевод с польского языка: Станислав Сьмигельски

Станислав Серадзки сержант мл. хорунжий Армии Крайовой пс. «Сьвист» группировка АК «Радослав» взвод «Фелек» рота «Руды» батальон «Зоська»