Свидетельства очевидцев восстания

Воспоминания санитарки харцерского батальона АК "Вигры" Янины Грущиньской-Ясяк, псевдоним "Янка"

Янина Грущиньска-Ясяк,, род. 11.12.1922 в Варшаве санитарка AK псевдонимы "Поженцка", "Янка" второй взвод ударной роты харцерский батальон AK "Вигры"

         Возле бумажной, в аптеке, наши врачи готовят какие-то материалы, приходящим санитаркам выдают лекарства и перевязочные средства. Атмосфера напряжения и беспокойства передается нам. К нам с Басей подходит "Ирена". Тихим голосом она сообщает нам, что ночью будет акция. Пойдут наши ребята.
         - "Хотите идти с ними? Если да, то подготовьте ваши санитарные сумки. Но никому ни слова."
Вскоре поручик "Прокоп" объявляет состояние боевой готовности и запрещает ребятам уходить из бумажной, санитаркам же велит приготовить раненых к выступлению. Мы с Басей остаемся вместе с ребятами. Наконец приходит поручик "Анджей". Сбор, расчет, проверка оружия. В конце он обращается к нам: "Вы идете по приказу поручика "Прокопа"?". Наше молчание является ответом. "Я не могу вас взять". Ребята выходят из бумажной, а мы бросаемся на поиски поручика "Прокопа". Увы! "Прокоп" куда-то пропал. Мы просим помощи у поручика "Примуса", но он не наш командир и не может нам приказывать.
         Разочарованные и расстроенные, мы остаемся в бумажной. Там нас находит "Ирена" и отправляет Басю за пропавшими документами раненого "Фалиньского". По дороге Бася обнаруживает временное место постоя нашего взвода. Вместе с поручиком "Анджеем" они сидят в воротах на улице Длугой, ожидая дальнейших приказов. Мы обе решаем немедленно присоединиться к нашим ребятам, однако в этот момент объявляют сбор санитарок. Все-таки будет прорыв в Средместье! Военные отряды откроют дорогу выхода со Старого Мяста через Беляньскую, Сенаторскую, Саксонский сад и Крулевскую. За ними пойдут остальные солдаты, раненые и часть мирных жителей. Известие о прорыве мгновенно облетает Старувку. На улицах Длугой, Килиньского собираются толпы.
         В полной темноте "вигерчики" пытаются собраться вместе, но в толпе трудно двигаться. Санитарки ведут под руку легкораненых, тяжелораненых несут на носилках местные жители, рассчитывая таким способом выйти в Средместье. Я иду со "Збыхом" и двумя "вигерчиками", псевдонимов которых я уже не помню. Мы идем, а точнее медленно продвигаемся в направлении площади Красиньских. Трудно протискиваться с носилками мимо баррикады, поэтому раненые передвигаются очень медленно. Люди теряют друг друга в темноте, спотыкаются на заваленных щебнем и обломками улицах и, несмотря на требование сохранять тишину, кричат и зовут друг друга. К счастью, ночь исключительно спокойная, только ракеты время от времени освещают окрестности. Мы минуем площадь Красиньских и садимся под стеной какого-то дома на улице Длугой.
         Время тянется немилосердно. Почему ничего не происходит? Свист приближающихся снарядов срывает нас на ноги. Людей охватывает паника. Гражданские бросают на землю носилки с ранеными и убегают. В этой суматохе я каким-то чудом нахожу Басю, которая стоит на коленях возле носилок Тадика "Клехы" и оберегает его, чтобы его не затоптали. Мы хватаем носилки и возвращаемся в Министерство. Как раз вовремя, потому что начинает светать. Начинается новый день 31 августа 1944 г.
         Утром никто не знает, какова ситуация. Не вернулся ни один из наших ребят, ни один из офицеров. Где немцы? Где наши? Наконец появляется раненый в руку "Саски". Рассказывает, что прорыв не удался, что много раненых и убитых. Немедленно нужна помощь санитарок. Сева, Халя, Бася и я вместе с нашими врачами отправляемся в путь с носилками, которые очень нам мешают по пути через дворы и сгоревшие дома. Мы встречаем наши отряды, которые отступают с Даниловичовской. Толчея, суматоха. Мы замечаем наших офицеров, поручика "Анджея" и поручика "Прокопа". Смотрим на возвращающихся: бледные, измученные, отчаявшиеся – так выглядит поражение.
         Мы должны идти в противоположном направлении, за воротами Ипотечной, но охрана не хочет нас пропустить. Воспользовавшись царящим вокруг хаосом, мы вместе с "Саским" проскальзываем мимо и спешим к зданию Польского Банка. "Саски" предполагает, что там мы найдем наших раненых товарищей: "Стасюка", "Каньского", "Москита", "Казулю". Мы доходим до банка. Необыкновенно толстые стены, темные подвалы, какие-то коридоры, коридорчики, зальчики, переходы, битком набитые людьми. Под ногами полно хлама Мы держимся за руки, чтобы не потеряться в темноте. Наконец свет в конце коридора.
         Мы выходим в маленький внутренний дворик, откуда узенькая приставная лестница ведет на второй этаж, где находится санитарный пункт. Как по такой узкой, высокой лестнице снести раненого – размышляем мы вместе. Наверху снова темнота. Мы ходим по залам, по коридорам, видимо, по кругу, только случайно встреченная санитарка указывает нам путь. Мы зовем "вигерчиков". Кто-то отзывается. Это "Стасюк". Он лежит на матрасе, ноги в бинтах. На наше предложение забрать его с собой на Килиньского, он отвечает, что его уже перевязали, и он может подождать, зато в развалинах Беляньской остался тяжелораненый "Каньски", и его надо спасать как можно быстрее. Мы обещаем "Стасюку" обязательно вернуться за ним и вместе с "Саским" выходим на Даниловичовскую. Вокруг прямо-таки лунный пейзаж. Море руин.

Развалины тюрьмы на Даниловичовской

         В воротах тюрьмы стоят два солдата. Издалека они жестами дают нам понять, что надо сохранять тишину. Мы спрашиваем про раненого. Они подтверждают, что слышали стоны. Значит, надо идти дальше. От развалин тюрьмы до ближайшего сгоревшего дома построена низкая баррикада из щебня и кирпичей. Мы ползем по свежим развалинам и через отверстие в стене протискиваемся в неглубокий подвал. Бежим через подвал, через двор, через помещения без перекрытий. Встречаем нескольких повстанцев, которые предупреждают нас, что собираются отступать. Мы разбегаемся в разные стороны, зовем: "Эдю", отзовись, " Эдю", где ты?". Бася первая находит его. Через минуту подбегаю я, потом "Саски". "Эдё" лежит окровавленный на куче щебня и обломков железа. Он в сознании, но говорит с трудом: "Вы все-таки пришли. Я думал, что меня отсюда уже никто не заберет. Я ждал так долго". Бася осматривает его окровавленную голову, я разрезаю жесткую от крови пантерку. К счастью, нет ни одной серьезной раны, но много осколочных ранений. Мы делаем временную перевязку, укладываем раненого на носилки и через засыпанные помещения доходим до дыры в перекрытии. Я вскакиваю в подвал, становлюсь на осыпающейся куче мусора, который через дыру насыпался в подвал, а Бася опускает раненого на мои вытянутые руки. Я с трудом удерживаю равновесие. Мы снова укладываем "Эдя" на носилки, несем через подвал, Бася ложится за баррикадой, а я при помощи "Саского" просовываю носилки через окошко наружу.
         Наконец мы все за баррикадой. Мы тянем носилки вдоль баррикады по куче свежего щебня, который ранит нам руки и ноги. "Эдё" почти без сознания и не чувствует боли. Мы кричим друг другу, что нельзя высовываться, потому что территория со стороны Театральной площади открыта. Наконец баррикада заканчивается. Мы вскакиваем с носилками и добегаем до стены. Бася спотыкается на каком–то препятствии, грохот пуль по стене, сыпется кирпичная крошка. Это очередь из пулемета. Перед нами долгая дорога через развалины. Носилки мы несем вдвоем, потому что "Саски" ранен в руку и не может нам помочь. Впрочем, он где-то пропал. Мы очень утомлены и просим помощи у нескольких проходящих мимо мужчин, но напрасно. К тому же начинаются налеты. Мы прячемся в ворота, отдыхаем, а через минуту поднимаем носилки и идем дальше. Безумно уставшие, мы добираемся до Министрества и передаем раненого санитаркам.
         После короткого отдыха мы идем снова - за "Стасюком". Теперь будет гораздо легче, потому что нам в помощь дают четырех евреев с кухни, а также раненого в руку "Адама" с пистолетом. Евреи очень напуганы. Их пугает даже необходимость выйти из здания Министерства. За ближайшим поворотом двое убегают. Еще двое доходят с нами до ворот на Ипотечной и решительно отказываются продолжать путь. Мы оставляем их вместе с "Адамом" и идем дальше одни. Мы уже знаем дорогу, быстро находим "Стасюка", укладываем на носилки и, не блуждая по коридорам, выходим наружу. Только выходим мы через какой-то необычный выход. Перед нами обширные развалины, глубокий подвал, а над ним железная балка.
         Как перебраться на другую сторону? Мы сажаем "Стасюка" на переплетенные руки, он обнимает нас за шеи, и мы медленно двигаемся над пропастью. Еще только вернуться за носилками, и мы идем назад. Возле Ипотечной нас ждет "Адам" с евреями.
         Без проблем мы возвращаемся в Министерство.
         Наши подруги санитарки также обследовали развлины в поисках убитых и раненых. Пропал командир нашего батальона капитан "Щепка" и его адъютант "Лешек". Оказалось, что капитан "Щепка" присоединился на Беляньской к отряду "Зоська" и через Сенаторскую, Саксонский сад и Крулевскую пробился в Средместье. Адъютант командира батальона "Лешек" погиб.

Янина Грущиньска-Ясяк

обработка: Мацей Янашек-Сейдлиц

перевод: Катерина Харитонова

Янина Грущиньска-Ясяк род. 11.12.1922 в Варшаве санитарка AK псевдонимы "Поженцка", "Янка" второй взвод ударной роты харцерский батальон AK "Вигры"

Copyright © 2015 Maciej Janaszek-Seydlitz. Wszelkie prawa zastrzeżone.